Читать интересную книгу Бессмертники — цветы вечности - Роберт Паль

— Деньги эти, господин следователь, собирались не один год. Лет десять откладывали мы с мужем от его жалованья да то, что присылали сыновья-офицеры. Очень уж хочется иметь под старость свой дом, всю жизнь ведь, считай, под чужими крышами прожили.

— И много денег получили вы от своих сыновей?

— Сколько точно, сейчас сказать не могу. Но присылали часто, особенно когда на войне были. Хорошо помню, как однажды с Дальнего Востока Эразм сразу выслал тысячу рублей. Часто, еще чаще, чем Эразм, присылал деньги Мефодий. Сыновья-то у меня люди порядочные, не пьют, не курят, родителей почитают…

Следователь порылся в бумагах, что-то записал и поинтересовался деньгами, найденными в кармане у Михаила. Сто двадцать рублей — тоже деньги не малые. Не слишком ли много, однако, на карманные расходы?

— Это не на карманные расходы, как вы изволили выразиться. Эти деньги я дала сыну, чтобы он вернулся в Симбирск доучиваться в своем кадетском корпусе.

— Прежде оружия у сыновей вам видеть не приходилось?

— Помилуйте, господин следователь, у какого же офицера нет оружия? Тем более у вернувшихся с войны!

— Я имею в виду ваших младших сыновей. В частности, Михаила, у которого изъяли вот этот браунинг.

Кадомцева даже не взглянула на показываемый ей пистолет.

— У Мефодия, который недавно гостил дома, был похожий. Возможно, его и есть.

— Что может сказать свидетельница о мышьяке?

— Мышьяк я покупала сама для лечения коровы. Покупал и Мефодий. Он у нас большой любитель охоты и увлекается изготовлением чучел.

— Ну, а об остальном, что было изъято во флигеле и во дворе? Что можете сказать об этом?

— Во флигеле и во дворе во время обыска я не была, поэтому ничего сказать не могу.

— Так я вам перечислю, вот послушайте!

— А что от этого изменится? Так и запишите: не была, не видела.

— Теперь вспомните, где были ваши сыновья — Иван и Михаил — 21 сентября?

— Это в день, когда почтовый поезд остановили? Дома были мои сыновья: и Ваня, и Миша. Миша, правда, собирался ехать на дачу Емельяновых, но не поехал. Вечером всей семьей попили чай, и они отправились к Сперанским.

— Где сейчас находится Иван?

— Должно быть, у родственников в Златоусте, но точно не скажу: не до Вани пока.

— И последний вопрос: смогли бы вы признать того торговца, у которого обменяли свое золото?

— Несомненно, господин следователь. Он брюнет, высокого роста, лет тридцати от роду Видимо, еврей или немец…

Пока свидетельница читала и подписывала протокол, Леонтьев в подробностях вспомнил день обыска Кадомцевых. Михаил и тогда утверждал, что часто бывает на даче отставного генерала Емельянова, а накануне его ареста там-де была хорошая пирушка Кто был на этой пирушке, он сообщить отказался, но обещал подумать, если это не причинит каких-либо неудобств его товарищам.

В то же утро, он, ротмистр Леонтьев, сопровождаемый чинами полиции, отправился за тридцать верст на дачу Емельяновых. Генерал принял гостей более чем холодно и заявил, что в агентах полиции не состоит, а чин генерала не позволяет ему доносить на своих гостей.

— Это были лично ваши гости, ваше превосходительство, или друзья вашей дочери? — попробовал уточнить ротмистр.

— А почему друзья моей дочери не могут быть и моими друзьями? — вопросом на вопрос ответил генерал.

Для обыска дачи ни оснований, ни полномочий у него не было, однако он обратил внимание, что никаких следов от «хорошей пирушки» в доме нет. Успели прибраться или… никакой пирушки не было? — подумалось тогда всем.

Интересный тип этот генерал. Сам такую жизнь прожил, все лучшие годы отдал служению трону и отечеству, а вот детям привить этих качеств не смог. Одну дочь за участие в уличных беспорядках в пятом году казаки насмерть засекли, другая тоже не очень строга в выборе друзей. Несколько лет воспитывалась в Смольном институте благородных девиц, но, не закончив курса, оставила столицу и вернулась в Уфу к отцу. А отец после похорон старшей совсем переменился. Впрочем, это и понятно: родная дочь все же. Весь город провожал ее гроб до самого кладбища. Над могилой говорили речи, пели революционные песни, склоняли красные флаги. Старик слушал, кланялся народу и говорил: «Господа рабочие, теперь в ваших трудах и заботах я с вами». Трудно сказать, говорил ли в действительности он эти слова, но в донесении агента они значатся именно так.

Тем временем в кабинет впустили следующего свидетеля — отца арестованного, Самуила Евменьевича Кадомцева. Дворянин, надворный советник, столоначальник Уфимской казенной палаты, отец большого семейства, человек в годах и в пышных ослепительно белых бакенбардах… Что-то скажет он сегодня?

Леонтьев не стал прислушиваться к вопросам, задаваемым Кожевниковым, его интересовали ответы. А они ничего нового не давали, ничего не прояснили и не помогали прояснить.

— Где сейчас находится Иван, не знаю. Накануне куда-то уехал, но до сих пор не явился…

— Почему Михаил оказался вооруженным, не знаю. Но сейчас такое время, что без оружия просто ходить нельзя: всюду нападают и грабят…

— Бертолетовая соль использовалась для фейерверков. Зажигательный шнур — для этой же цели. Револьвер, наверное, Мефодия…

— Деньги, изъятые вместе со шкатулкой, в основном присланы сыновьями. Документы на этот счет при мне. Были и свои сбережения: от жалования, от продажи молока, яиц, яблок. Собирались купить себе дом…

— До 21 сентября Михаил гостил дней десять то ли в Златоусте, то ли на даче Емельяновых. Вернулся 18—19 сентября. 21-го оба сына были дома…

— Мефодий и Эразм летом ездили на Кавказ лечиться, Иван и Михаил в августе собирались в Казань продолжить учебу, но плохо подготовились… Мефодий продолжает службу в войсках, Эразм где-то в отъезде: хлопочет о восстановлении в армии…

Опять вспомнились показания переездного сторожа с разъезда Дема. Офицер с девицей каждый вечер изо дня в день приезжают туда «на прогулку», а через месяц именно в этом месте, в их присутствии неизвестные в масках останавливают и грабят поезд… Кто этот офицер? Эразм Кадомцев к тому времени с Кавказа уже вернулся, а Мефодий уже уехал к себе в часть. Если арестованный Михаил и скрывающийся Иван действительно причастны к экспроприации поезда, то участие в этом деле и Эразма вполне допустимо. Несмотря на то, что офицер и участвовал в войне с Японией…

После Кадомцевых слушали показания свидетелей Сперанских — жены статского советника Елизаветы Яковлевны и ее дочери Ольги. Обе они, допрошенные порознь, подтвердили, что и Иван, и Михаил Кадомцевы часто бывали в их доме и что дети в семье Сперанских очень с ними дружны. В сентябре у хозяйки дома гостила ее сестра, учительница музыки, и вся молодежь целыми днями занималась музицированием. 21-е сентября не было исключением. Оба брата Кадомцевых весь вечер провели у них. Иван играл на флейте, Ольга пела и играла на фортепиано. Потом все танцевали. Подтвердили они и то, что в августе братья Кадомцевы ездили в Казань — Михаил поступать в юнкерское училище, Иван — в ветеринарный институт Почему не поступили? Наверно, плохо подготовились или передумали. Расспрашивать было неудобно, а сами они этого вопроса в разговорах не касались.

Когда их отпустили, Леонтьев не выдержал.

— Господа, и вы верите всему, что тут говорится? И Кадомцевыми, и этими Сперанскими? Да разве не очевидно, что они, дружа семьями, давно обо всем договорились? Кадомцевым нужно алиби — пожалуйста, 21-го сентября они, видите ли, музицировали и танцевали у Сперанских! Это в день, когда был ограблен поезд у Демы. В августе, когда точно так же очистили поезд у Воронок, Кадомцевых вообще не было в Уфе! А кто проверял, действительно ли они ездили в Казань? Вы, Николай Васильевич, проверяли?

Следователь Рябинин покосился на Кожевникова, но тот лишь еще глубже зарылся в свои бумаги.

— Может, тогда вы, Николай Александрович?

Прокурор Никифоров снисходительно похлопал ротмистра по плечу и наставительно пояснил:

— Иван Алексеевич, дорогой, пока идет следствие, копится материал, факты… Естественно, все еще будет проверяться!

— Факты, господа? Сколько дней возимся мы с этим делом, а где они у нас, эти факты? Человек взят с оружием в руках, обыск тоже дал немало ценного, так чему же после этого верить?

— Фактам, Иван Алексеевич, фактам!

— Ну что ж, сегодня вы имеете возможность получить еще один факт…

И он рассказал, что вскоре после обыска у Кадомцевых на телеграфе скопировали телеграмму, которую любезная Анна Федоровна Кадомцева отбила своему сыну Мефодию в Казань. В ней она сообщила, что Михаил арестован, револьвер и деньги изъяты полицией, а отец Самуил Евменьевич лежит при смерти.

— Как он «лежит при смерти», вы могли только что убедиться, господа!